– Сейчас, когда я испытываю чувство одиночества, знаю, что лучшее лекарство для моей души – воскресить память о родном человеке, – объяснил свое намерение Анатолий Шкулепа, сын ветерана Великой Отечественной войны. – Лучше позже сделать то, что не получилось сделать раньше, чем навсегда предать забвению дорогие моему сердцу воспоминания.
Конечно, такая сыновняя любовь по отношению к отцу вызывает лишь искреннее восхищение и беспредельное уважение. Отец Анатолия Владимировича умер в 1994 году. Время идет, но боль в сердце по-прежнему остра, как и прежде, жива.
– Мой отец родился 10 сентября 1926 года в деревне Тереховичи, в простой крестьянской семье, – начинает свой рассказ Анатолий Шкулепа. – Семья была многодетной. Он был предпоследним, пятым, ребенком. До того времени, как началась война, отец успел окончить три класса, умел читать и писать. Мог выполнять любую крестьянскую работу: пахал, бороновал, косил, ухаживал за скотиной, помогал по дому. Рос сообразительным, добрым, трудолюбивым. И все было бы хорошо, если бы не та война, ужасная, кровопролитная, уничтожающая все на своем пути.
Владимиру Шкулепе на начало войны не было и пятнадцати. Обычный паренек, которому не суждено было сразу пойти на фронт, чтобы с лютой ненавистью бить врагов-оккупантов. Только после того как была освобождена Белоруссия от немецко-фашистских захватчиков, юношу призвали в действующую армию. Да и возраст уже позволял. На фронт он попал в начале марта 1945 года, как и большинство таких же ребят одногодок. Возможно, это был один из последних военных призывов. Ведь война практически подходила к завершению, хребет фашистской машины был наконец-то сломлен, а наша армия уверенно шла вперед. Но враг был еще силен, он остервенело сопротивлялся, о чем свидетельствовали большие потери среди солдат Красной армии. Одни гибли, другие по-прежнему мечтали о том, чтобы успеть совершить подвиг, пока еще не окончилась война. Таким был и Владимир Шкулепа. Однако фронтовые будни внесли свои коррективы в юношеское представление о настоящей войне. В окопах все оказалось намного прозаичнее и страшнее. Тем более, если ты солдат-пулеметчик.
– Мой отец служил в 1181-м стрелковом полку 356-й дивизии, – с волнением показывает документы отца Анатолий Владимирович. – Ему было восемнадцать с половиной, когда он стал солдатом. Дело это нелегкое – тянуть солдатскую лямку. А надо, потому что – война. Горе, беда, слезы вдов, горький плач детей-сирот – и это повсюду. Я уверен, что мой отец воевал храбро, так как был награжден боевой медалью «За отвагу», есть у него и орден Отечественной войны II степени. 26 апреля 1945 года он был тяжело ранен. По сути дела ранение в живот – смертельное ранение, без шанса на жизнь (было еще и ранение в ногу). В госпиталях не всегда солдату с таким ранением могли помочь. Но отцу повезло. Выжил. Его живот был весь «исчерчен» швами. Уже в мирное время врачи, рассматривая такие мудреные «узоры» на его теле, удивлялись тому, как он смог тогда выжить. Выжил, но стал инвалидом второй группы. Пенсия – восемь рублей. Поэтому сложа руки не сидел, пошел работать в колхоз. Одно время был конюхом, потом собирал молоко. Надо было кормить детей, а их в семье трое – Василий, Михаил и я, Анатолий. Самым дорогим его сердцу праздником был День Победы. Отец в этот день ничего не делал, мол, кровью отдых себе заслужил.
Сын ветерана рассказал, что Владимира Антоновича постоянно приглашали в Свислочь в столь праздничный и торжественный день. Чествовали солдат-победителей, слова добрые звучали в их адрес, песни пели для них, дарили им цветы и, конечно же, вручали юбилейные медали. Сын бережно хранит награды. Все до одной. Радовался солдат, что дожил до такого прекрасного дня. О чем он думал, какие воспоминания теснились в душе бывшего пулеметчика в тот счастливый мирный день?
А помнил Владимир Шкулепа многое, несмотря на то, что недолго пришлось ему бить врага. Разве можно забыть такое?! «Я – второй номер пулеметного расчета. Моя задача – следить, чтобы патроны были плотно вогнаны в ленту, иначе станковый пулемет клинило. Все ленты набивались вручную, а это требовало особого умения. Каждую свободную минуту делался запас для пулемета – четыре тысячи патронов. О страхе на войне некогда было думать. Боялся только одного – чтобы ствол пулемета не раскалился, тогда пули «плюются», а не летят. Для вражеских минометчиков и артиллеристов подавить нашу пулеметную точку было первостепенной задачей. Пулеметчика убить и для немецкого снайпера главное дело. Ведь сколько раз прямо через прорезь щитка убивали первого номера расчета. Потери среди нас всегда были большими. Основным способом уничтожения пулеметных точек был артобстрел.
Вот ведешь огонь, а рядом три-четыре снаряда разорвались, и ты уже знаешь – следующий твой. Успел поменять позицию – хорошо, а не успел… Вот так меня и накрыло. Артиллерийский снаряд разорвался рядом, многочисленные осколки впились прямо в живот… Во время боя мы находились в распоряжении стрелковой роты. Идет пехота в атаку, обязаны быть в первой линии, поддерживать атакующих огнем.
Наш «Максим» не такой скорострельный, как немецкий пулемет, но если ты занял удобную позицию и тебя не вычислил враг, то атаку отобьешь успешно. Тяжело было всем, а пулеметчикам нелегко вдвойне.
Особенно на марше. Все носили на своих плечах: станковый пулемет – 65 кг (правда, иногда разбирали его, несли частями), винтовку, подсумку с патронами, шинельную скатку, вещмешок, коробку с пулеметной лентой – 10 кг и не одну, флягу с водой для «Максима»… Однако судьба смилостивилась и сохранила меня для мирных будней».
Великая Отечественная давно уже стала историей. Человеческая память по-прежнему хранит бессмертный подвиг советского солдата. Во имя жизни, мирной, счастливой и радостной.
Валентина ХАМЧУК
Фото автора
